Авиаторы шутят: Был бы мотор – полетит и забор

Авиационная логика и мудрые мысли для сосредоточения перед Новым годом

Скорость — это жизнь, чем больше — тем лучше.
Жить захочешь – сядешь!
Над головой небо – миллион на миллион (имеется в виду погода – «видимость»).
Не мешайте технике работать!
Лeтчик жив – посадка удалась!
Наше дело правое — не мешать левому!
Много летаешь – лучше летаешь, лучше летаешь – дольше живешь.
Красивый самолет летает хорошо.
Был бы мотор – полетит и забор.
Мудрая поговорка летчиков-испытателей: если не знаешь, что делать, не делай ничего.
Летчик прыгает с парашютом тогда, когда дальше лететь страшнее.
О плохом летчике: когда он садится, все встают.
Делать быстро – значит делать медленно.
Пилот столько же думает об элеронах и лонжеронах, сколько пешеход о своей пятке.
Все инструкции для летчиков написаны кровью испытателей.
Хорошему летчику хорошей погоды хватит!
Если идти в армию, то только в авиацию, если в авиацию – то только в истребительную, если в истребительную, то только в летчики.
Лучше потерять все, чем скорость на четвертом развороте.
Скоростная укладка парашюта ведет к скоростному спуску на нем.
Летчик не должен размышлять, он должен быстро соображать.
Не оставляй торможение на конец полосы, а подтверждение класса на осень.
Основа летания – сон и питание.
Встречного на взлете, попутного в полете.
Знаешь аэродинамику – летай по аэродинамике. Не знаешь аэродинамику – летай плавно-плавно – никогда не упадешь!
Проверяющий на борту есть предпосылка к летному происшествию.
Настоящий летчик должен без проблем летать на всем, что летает. И с небольшим затруднением – на том, что в принципе летать не может.
Авиация держится на заклепках и подколках.
Когда писали уставы, авиация была в небе.
Рожденный ползать летать не может, но может пролезть в руководство авиакомпании.

Наши летчики за границей
Рассказ первый. Гнали вертолет через Средиземное море. Пока летели, то да се, обледенение, встречный ветер (ну, все – не буду тут про сложности плакаться), в общем, спалили керосин. Когда пришли в пункт назначения, то лампочки сигнализации аварийного остатка топлива уже горели. А тут – гроза.
Над аэродромом висит «этажерка» – несколько самолетов кружат, кто повыше, кто пониже. Ждут улучшения погоды. А нам ждать нечего. У нас один вариант – садиться. И если повезет, то лучше всего на аэродром.
Ну, как садились, рассказывать не буду (зачем я тут буду раскрывать секреты мастерства? Ха-ха…).
Сели. Как сели – сам не понимаю. Заливало так, что после посадки рулить не смогли – ни черта не видно. Тропический ливень – это вам не трали-вали, но… сели.
И тут слышу в эфире, какой-то борт диспетчера вызывает:
– Разрешите заход, уточните условия посадки.
Диспетчер в ответ сообщает, что на аэродроме гроза, видимость даже не нулевая, а с отрицательными значениями, ветер, болтанка и прочие прелести.
– О’кей, разрешите заход, – отвечает самолет.
А надо сказать, что у них диспетчера не запрещают посадку. Все на усмотрение экипажа. Но тут диспетчер уточнил:
– Вы уверены, что хотите зайти в таких условиях?
– Но ведь только что кто-то сел!
Секундная тишина. Видимо, диспетчер подыскивал нужные слова, чтобы убедить экипаж в ошибочности принятого решения. Нашел и выдал в эфир самый убедительный аргумент:
– It was Russian.
*   *   *
Рассказ второй. Из пункта А в пункт Б собралась лететь какая-то жутко ООНовская комиссия. Какие-то жутко ООНовские генералы в цацках, какие-то бизнес-дамы, серьезные, как инфаркт… Ну, вы поняли условия задачи. А, нет, еще не поняли. По этому маршруту одновременно летело два вертолета: наша «восьмерка» и кто-то там на «Пуме». «Пума» – это тоже вертолет такой, хоть и французский.
Вот, теперь вы знаете условия задачи. Спрашивается, на каком вертолете полетит комиссия? Понятно, что не у вас спрашивается, а у комиссии. Комиссия и отвечает:
– А какой вертолет быстрее?
– «Пума».
– «Пума»? Ну, значит, на «Пуме» и полетим.
На «Пуме» они и полетели.
Прилетают в пункт Б на большой скорости (если кто забыл: пункт Б – это пункт назначения). А наша медленная «восьмерка» уже стоит на стоянке зачехленная.
– Как так? – справедливо удивляется комиссия.
А вот так: «Пума» летит хоть и быстро, но недолго. Им пришлось на заправку садиться. А Ми-8 хоть и летит медленнее на 20 км/ч, зато прилетает быстрее.
*   *   *
Рассказ третий. В Конго есть горы. Да! А вы не знали? Точно говорю, есть. А в горах – грозы. Всегда. Ну, то есть каждый день. А в грозу летать мы не любим. И не только мы, иноземцы – тоже. Только мы умеем, хоть и не любим, а они…
Сидим на берегу озера Танганьика. Есть такое озеро, правда-правда, можете у «Гугла» спросить. Запрашиваем запуск. Нам говорят, что, мол, уругвайцы возвращаются. Гроза на маршруте.
Ну, что?.. Ждем.
Прилетают уругвайцы (смешные такие, вперед нас хотели). Нет, говорят, там гроза, там никак.
А там и правда надо проскочить в «игольное ушко»: слева горы, справа граница Уганды (туда – нельзя).
– Чего делать собираетесь? – спрашиваем.
– Подождем полчаса, потом снова попробуем.
– Ну, ок. Давайте пробуйте. А мы за вами.
Стоим, смотрим на небо, прикидываем. Один очаг, в который уругвайцы уперлись, уходит, другой подходит. А между ними – окно.
– Олег, поехали.
– Да ну на фиг.
– Поехали. Проскочим!
Поехали. Проскочили. Помнишь, Олег?
А уругваи за нами следом попытались и не проскочили. Второй раз вернулись.
Девочки на нас потом неделю украдкой посматривали. Хотя… Может быть, это просто потому, что мы красивые. Как думаешь, Олег?
*   *   *
Рассказ четвертый. Борт Аэрофлота на посадке в Германии замешкался на подходе.
Диспетчер, раздраженно:
– Борт «25», вы что, никогда в Германию не летали?
Борт «25», злобно:
– Летал в сорок пятом, но я тогда не садился!

Наши летчики дома (в России)
Рассказ первый. Перегонял как-то один летчик свой «кукурузник» Ан-2 с аэродрома на аэродром. Через всю страну летел… Промежуточная посадка у него была на базе дальней авиации и как раз в тот момент, когда аэродром принимал полк дальних бомбардировщиков. Летит этот мужик и слышит, как по радио переговариваются руководители полетов (диспетчеры) с экипажами бомберов. Сообщают им курсы, эшелоны и т. д. А летчики, соответственно, говорят:
– Я борт такой-то, остаток топлива 10 тонн, обороты в норме, шасси выпустилось, — и т. д.
Мужик с Ан-2 тоже встрял:
– Я борт такой-то, остаток топлива – 400 кг, иду на одном двигателе, шасси не убирается…
Пришлось ему тут же срочно очистить полосу. И на глазах у всего аэродрома «кукурузник» гордо сел под вой сирен пожарных машин и карет скорой помощи.
*   *   *
Рассказ второй. В 80-е годы в Ейском военном авиационном училище был случай. Одна из пилотажных зон для курсантских полетов расположена рядом с воздушной трассой. Курсант на самостоятельном полете увидел пролетающий почти рядом рейсовый Ан-24, решил пошутить. Подлетел поближе, покачал крылышками (типа вот я какой крутой!) и пошел домой на аэродром. Самолет у курсанта Л-39 хоть и учебный, но в камуфляжной раскраске, со звездами ВВС. После посадки с изумлением увидел, что следом за ним садится тот самый Ан-24! На разборе происшествия у пилота Ан-24 был железобетонный аргумент: «Подлетел военный истребитель, покачал крыльями и отвернул влево, что по международным правилам означает: «Следуйте за мной». А у меня за спиной 40 пассажиров! Ну и я подчинился».
Подборка Сергея ЕЛИСЕЕВА.