Высокие отношения, или Мой первый полёт на планере

Сначала это похоже на компьютерную игру, в которую ты не играешь. Играет твой друг, а ты сидишь рядом и смотришь в монитор. Когда поднимаешься на планере с инструктором в небо в первый раз, теряется ощущение реальности происходящего. Все, что ты видишь внизу: аэродром, город, река, лес и поле, имеют строгую геометрическую форму, о которой ты всегда знал, но не мог рассмотреть с земли. Поэтому все, что ты видишь, поднявшись вверх на полторы тысячи метров, кажется нарисованным, точнее, начерченным.
Желание полетать на планере появилось у меня на одном из редакционных заданий. В тот день я вместе с другими журналистами приехала в Липецкую область на аэродром Усмань-Шаршки, чтобы осветить проходивший там российский этап мирового Гран-при по планерному спорту. Поверить в то, что эти крохотные капсулы с крыльями и хвостом вообще смогут взлететь, было сложно. А в то, что, взлетев, пилоты в итоге вернутся в них обратно целыми и невредимыми, – практически невозможно. Тем более что у этой «крохи» нет собственного мотора и в небо ее поднимает самолет-буксировщик на тросе. Однако я своими глазами видела, как «сомнительные самолетики» взлетают и возвращаются на аэродром.
К тому моменту, когда я сама садилась в планер, моих знаний о нем было достаточно, чтобы понимать – этот день не станет последним в моей жизни. Хотя сказать, что я не волновалась, нельзя. Когда мой пилот-инструктор – Лариса Хамитова помогала мне надевать парашют, параллельно рассказывая порядок действий в случае ЧП, где-то в глубине души я, конечно же, читала «Отче наш». Все-таки небо – среда нам несвойственная, и полет даже на привычном для аэропутешественников «Боинге» многих заставляет нервничать. Однако, как только мы сели в учебный двухместный «Бланик» и над нами закрылся фонарь – прозрачная верхняя часть корпуса, во мне пропало даже минимальное волнение.
Кстати, когда мы с Ларисой уже вернулись на аэродром, меня спросили, не было ли у меня приступов клаустрофобии. Ведь фонарь закрывается буквально у планериста перед носом как крышка гроба. Так вот, нет — дискомфорта это не доставляет. «Крышка» абсолютно прозрачная и как ограничение свободы не воспринимается. На тот момент я больше переживала за сам взлет, так как помнила, насколько тяжело это переносится в тех самых огромных «Боингах». Однако оказалось, что взлет на планере не ощущается вообще. Я только успела увидеть, как от земли оторвался летевший впереди самолет-буксировщик, а потом осознала, что и наш планер тоже уже находится в воздухе.
В учебном планере я сидела на месте курсанта – впереди. Лариса – сзади. И передо мной, и перед ней были одинаковые приборные доски, рычаг управления и две педали. На доске всего несколько приборов: указатель скорости, компас, вариометр 5 м/сек, варио­метр 30 м/сек, авиагоризонт, указатель поворота и скольжения.
Когда инструктор управляет планером, двигая рычаг и нажимая на педали, рычаг и педали курсанта делают все те же действия. Таким образом, я ощущала каждую манипуляцию, которую делала Лариса.
Буксировщик отцепил нас минут через десять, подняв на нужную высоту. Тот факт, что мне находиться на такой высоте, да еще и с таким обзором, было абсолютно комфортно, меня удивлял. Потому что стоять на балконе третьего этажа и смотреть вниз я не могу – страшно. Но из планера ты ощущаешь пространство совершенно иначе — мир внизу мне казался игрушечным. А я сама ощущала себя ребенком, который построил город из допотопного «Лего» на полу своей комнаты и теперь смотрит на него сверху.
Лариса набирала высоту и рассказывала о том, как ищет воздушные потоки, с помощью которых планер поднимается вверх без буксировщика.
– Чувствуешь, нас как будто подхватывает? – спросила она.
Конечно, я чувствовала. В этой крохотной капсуле планерист находится в полулежачем положении, поэтому все, что происходит с планером, ощущается очень остро. Однако, откровенно говоря, мое внимание все-таки было сосредоточено на «ненастоящих» городе, реке и поле, а еще на облаках, которые растворялись при нашем приближении, и на возможности сделать удачный снимок (как и всякий журналист, я взяла с собой фотоаппарат).
Во время полета на планере у курсанта есть возможность следить не только за стрелками на спидометрах, но и за движениями своего рычага, потому что тот движется, повторяя каждое движение рычага инструктора.
— А сейчас сделаем горку, – предупредила Лариса.
Я, еще не зная, что такое горка, интуитивно вцепилась одной рукой в рычаг управления, а другой сильнее сжала фотоаппарат. Как оказалось, сделала правильно. Планер резко задрал нос вверх, набирая скорость, так что передо мной вместо горизонта появилось очередное облако, к которому мы направлялись. Еще пара секунд, и я снова увидела город и поля, но уже не внизу, а прямо перед собой через лобовую часть фонаря — нос планера резко наклонился вниз, так сильно, что на несколько секунд мы оказались в состоянии невесомости, а затем летательный аппарат выровнялся. Конечно, это было круче, чем карусель «американские горки», хотя меня вновь удивило то, что кататься на многих аттракционах в парке развлечений намного страшнее, чем «пережить» горку на планере. Ведь, когда катаешься на аттракционах, обычно твой страх вызывает не высота или скорость, а ненадежные крепления, которые едва удерживают тебя в кресле. В кресле же планера пилот зафиксирован очень прочно и никакого дискомфорта не испытывает. Ему остается только наслаждаться возможностями этого летательного аппарата.
— Давай теперь ты, – скомандовала Лариса, выбив меня из режима созерцания.
На протяжении всего полета я находилась в состоянии, близком к медитации, и с трудом представляла себе, как в таком положении вообще возможно сосредоточиться. Однако как только я поняла, что теперь ответственность за происходящее в небе лежит и на мне тоже, сознание сработало так, что ко мне моментально пришли и ответственность, и сосредоточенность. Лариса все время держала руку на пульсе, точнее на рычаге, чтобы в любой момент исправить ситуацию. Конечно, сделать мне удалось немного. Набрав высоту, в небе планер держится самостоятельно, а мне лишь удалось немного приподнять и опустить его нос и помахать крыльями, меняя их наклон. Однако и этих несложных манипуляций было вполне достаточно, чтобы вечером судорожно рассказывать приятелям, что мне доверили немного поуправлять планером.
Наш полет продлился почти час. Приземление на планере, в отличие от взлета, конечно, ощущается. Летательный аппарат долгое время снижался по кругу. У самой земли он выровнялся, приблизился к посадочной полосе вплотную и аккуратно «плюхнулся» на брюхо.
Теперь, мне кажется, я понимаю, почему людей так притягивает небо. Это не только адреналин и потрясающая картинка, но и осознание того, что ты смог: смог перебороть страх, смог пойти против природы и подчинить себе несвойственную среду. Хотя, наверное, все же не подчинить, а договориться. На протяжении всего курса обучения планеристы учатся с небом договариваться, слышать, чувствовать и достигать действительно высоких отношений.
Мария Кузнецова.
Источник: https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1735467693196809&id=100002007843869
Фото из открытых источников.