Юрий Крымов: Я с самого детства болел авиацией

С каждым годом тает число тех, кто был свидетелем Великой Оте­чественной войны. Даже тех, кто пережил войну ребенком, в живых осталось совсем немного. Но и их скупые, почти забытые воспоминания нам невероятно дороги — как крупицы памяти, как документальные свидетельства и живая история.
В столице Республики Адыгея городе Майкопе живет Юрий Дмитриевич Крымов. Долгие годы он был начальником Майкопского авиационно-спортивного клуба ДОСААФ СССР и занимался популяризацией планерного и самолетного спорта, вовлекая в орбиту молодежь и готовя для страны будущих авиаторов.
Сейчас ему 81 год, но он по-прежнему бодр душой и телом, ведет активный образ жизни, много путешествует по окрестностям и даже иногда летает вместе с инструктором.
Сам он пришел в авиацию 15-летним мальчишкой, влюбленным в небо и мечтающим стать настоящим летчиком. Начал летать на планерах, хотя, по его словам, те летательные аппараты совсем не похожи на современные планеры. В те времена планерами называли такие деревянные конструкции, которые худо-бедно, но поднимались в воздух – на радость детворе и взрослым инструкторам.
Послевоенная страна, еще не до конца оправившаяся от потерь, по-прежнему ковала авиационный щит. И эту наиважнейшую задачу возложила на ДОСААФ СССР.
Юрий Дмитриевич впервые поднялся в небо в Новочеркасске, где он родился и вырос, — при Электровозостроительном заводе в те годы была Планерная станция, и инструкторы этой станции ходили по школам и проводили агитацию среди молодежи.
— Но меня особенно не надо было агитировать, потому что я с самого детства болел авиацией, строил авиамодели безо всяких чертежей. Если модель не полетела – сидел ревел, полетела – радовался. Перечитал все, что можно, про войну и всегда очень жалел о том, что слишком поздно родился и не мог попасть на фронт, — вспоминает Юрий Дмитриевич.
Несмотря на то что война была для всех тяжелым испытанием, для Юрия Крымова она стала самой трагической страницей его жизни – оба его родителя погибли во время войны. Об этом и сегодня он рассказывает с дрожью в голосе и слезами на глазах. Его отец погиб в первые дни войны, а маму вместе с другими женщинами Новочеркасска угнали в Германию. Где-то по дороге пленные попали под бомбежку, мама погибла. Потом, после Победы, подруги вернулись и привезли ее документы — все, что осталось на память.
Маленького Юру воспитывали дедушка с бабушкой.
— Мы росли с четким осознанием и желанием любить и защищать свою Родину. И хотя во время войны мы были совсем детьми, многое врезалось в память. Когда Новочеркасск бомбили практически каждый день — мне было тогда около трех лет. Мой дедушка работал на паровозостроительном заводе имени Будённого, вокруг которого вырос рабочий поселок. Мы жили в этом поселке. Целью фашистов, по-видимому, было разбомбить завод, поэтому наш домик всегда попадал под обстрел. Бомбили в основном по ночам, и мы все отсиживались в погребе. При первых звуках бомб дед приподнимал крышку и загонял нас вниз. Ощущения не из приятных. Наверное, желание быть защитником Родины — оно оттуда, из подвального детства, из страха и боли.
До призыва в армию я занимался в аэроклубе. Особых событий там не происходило — всё в плановом порядке и последовательности по программе обучения. Там я ничем не выделялся, был как все.
А когда вернулся из армии, в первый же день помчался узнавать, как поживает мой аэроклуб. Но к тому времени наша Планерная станция приказала долго жить, зато открылась другая станция, на более высоком техническом уровне. Туда завезли новые планеры, по тем временам суперсовременные. Ребята ходили вокруг них и цокали языками: «О, там даже кабина закрывается!», «Ух, даже приборы есть!». На наших старых планерах, чтобы вы понимали, ничего, кроме ручки и педалей, не было.
Мы начали осваивать Бро-9, Бро-11, Бро-12 – для нас это была очень серьезная техника. А потом к нам пришли КАИ-12 «Приморец» – разработка Казанского авиационного института, это такой цельнометаллический планер с двумя кабинами: для инструктора и курсанта. Поскольку наша Планерная станция не имела самолета-буксировщика, то взлетали с мотолебедки «Геркулес». Была такая чешская мотолебедка на 160 лошадиных сил, дизельная, которая прекрасно забрасывала планер на высоту 300 метров. Правда, при желании, если барабан до предела заполнить тросом, можно было набрать и 400 метров. Что мы, собственно, и сделали, когда немножко оперились и нам уже разрешали летать не только по кругу.
Первым моим инструктором была Надежда Копытина. Я запомнил ее на всю жизнь — это женщина, которая научила меня летать и указала дорогу в небо.
В 1968 году я поступил на заочное отделение ЦОЛТШ ДОСААФ СССР — Центральная Объединенная летно-техническая школа в городе Калуге, выучился на летчика-инструктора, получил диплом и направление в Майкопский АСК.
Летал я в принципе неплохо, был в числе ведущих спортсменов. А в конце 60-х годов меня стали приглашать на серьезные соревнования — звезд с неба не хватал, но всегда привозил призовые места, ниже 3-го места никогда не опускался, но и абсолютным чемпионом не стал. А в 1973 году меня назначили начальником Майкопского АСК, спортивную карьеру пришлось завершить, чтобы дать дорогу молодым.
Начальником Майкопского аэроклуба я проработал до 1988 года. За этот период АСК подготовил пять мастеров спорта СССР по планерному спорту и пять мастеров спорта СССР по парашютному спорту, перворазрядников я не считаю. Но самое серьезное достижение за время моей авиационной деятельности в том, что за 15 лет, что я руководил клубом, мне ни разу не пришлось, опустив голову, стоять перед родителями погибших. Вот это я считаю своим самым главным достижением в авиационной деятельности.
С ДОСААФ навсегда
У Юрия Дмитриевича с ДОСААФ связаны самые теплые воспоминания, ведь вся его жизнь так или иначе проходила внутри организации. Все планерные станции и аэроклубы в советское время были под эгидой ДОСААФ, и это очень здорово помогало им функционировать.
— Взять, к примеру, согласование высот. В Майкопе в свое время был крупный аэроузел: аэропорт, полк Армавирского высшего военного авиационного училища летчиков и наш АСК ДОСААФ. И нам нужно было делить район по высотам. Начальником аэроузла был коман­дир полка, так вот он никогда никаких препятствий мне не чинил, а, напротив, всегда помогал чем мог — понимал, что мы делаем одно дело.
ДОСААФ СССР тогда гремел! У меня как начальника АСК никогда не болела голова ни за зарплаты инструкторам, ни за приобретение или ремонт матчасти, ни за один вопрос, который можно было решить финансированием. Никакой нужды мы в те времена не имели.
Хочу вспомнить добрым словом Семена Ильича Харламова, он был в свое время начальником управления ЦК ДОСААФ, военный летчик, истребитель, бывший ведомый Александра Покрышкина, Герой Советского Союза. Мы с ним несколько раз пересекались, а один раз он при всех меня отругал на чем свет стоял с трибуны за мою самодеятельность. Хотя я по сегодняшний день считаю, что все правильно сделал. За что? Расскажу.
Наш аэроклуб обычно работал с нового года и до 1 сентября — мы успевали сделать план и выполнить все работы. Над нами все тогда посмеивались, дескать, все еще работают, а вы с началом бархатного сезона уже отдыхаете.
С другой стороны, матчасть надо было периодически гонять в Шахты на ремонт и техобслуживание – обычно это делалось либо ранней весной, либо поздней осенью. Погода в этот период сами знаете какая — туман, слякоть, сырость. А авиация ДОСААФ летает только в простых метеоусловиях — дальше нам запрещено. И вот однажды я по договоренности с аэропортом усадил всех своих пилотов на самолет Ан-2 и заставил их отрабатывать заход по системе слепой посадки. Когда об этом узнал Семен Ильич, то страшно разозлился, при всех меня отругал, но после совещания подошел ко мне и протянул руку: «Держи краба! Молодец!»
Мы ведь все понимали, что летчики при перегонке матчасти могут попасть в любую авиационную ситуацию, но, владея навыками посадки, могут сесть на любой аэродром.
У каждого времени свои герои. Последний раз Юрий Крымов поднимался в небо на «Вильге» около 10 лет назад, но душа его по-прежнему рвется в небо, туда, где можно испытать ощущение свободы.
Марина Калинина.