На крыльях «бланика» — над всей страной

Владимир Панафутин – легендарный пилот-планерист, абсолютный чемпион СССР, мастер спорта международного класса, многократный чемпион России, многократный обладатель Кубка России. Человек с отменным чувством юмора, нескончаемым запасом историй и анекдотов, всенепременно красив, безупречно вежлив и нереально элегантен.
— Владимир Юрьевич, вы были членом сборной команды СССР. Расскажите, трудно было туда попасть?
— Конечно, трудно. Сборная состояла из 10 — 15 человек, не больше. Спортсменов отбирали обычно на чемпионатах СССР.
Соревнования планеристов проводили в несколько этапов: первый этап — областные соревнования, следующий этап — зональные соревнования (в них участвовало уже больше спортсменов). После зональных соревнований проводились республиканские – например, Литва проводила свои соревнования, Украина – свои, РСФСР – свои. И только после них проводили Всесоюзные соревнования, куда приезжали победители республиканских. Собиралось около 60 участников. Был командный зачет — в команде двое мужчин и одна женщина.
— Соревнования проходили в Орле?
— Сначала Центральный планерный клуб находился в Серпухове, в Дракино. А потом в конце 60-х ЦПаК перевели в Орёл, потому что в Московской области с каждым годом нарастала интенсивность гражданской авиации, расширялись зоны аэродромов, и полеты по маршруту стали довольно затруднительными в плане разрешений. Поэтому ДОСААФ принял решение перевести ЦПаК подальше от Москвы, туда, где было больше свободного воздушного пространства. Орёл оказался самым оптимальным вариантом.
Там сосредоточили все финансы, выделяемые на планерный спорт, туда привезли много планеров — на моей памяти одномоментно в аэроклубе стояли около 80 планеров и больше 10 буксировщиков.
Потом с развалом Союза вся эта техника расползлась по респуб­ликам и другим странам — практически каждую неделю один-два планера «пропадали» из орловского аэроклуба. Часто случалось так, что в конце сезона мы разбирали планеры, загоняли их в ангар, а весной приезжали, а ангары оказывались пустыми.
Было особенно обидно, когда советские планеристы Антон Рукас, Витас Мачулис, Витаутас Сабецкис и Александр Сильванович в Пренае из списанного ЛАК-12 сделали двухместный планер, потратив на это свое свободное время, силы и средства. На этом планере они установили много мировых рекордов. А через несколько лет пропал и этот единственный планер, как и все остальные «Бланики», «Янтари» и ЛАК-12…
— Расскажите, какие условия были в Орле? Где вы там жили, как проводили свободное время?
— Нормальные там были условия. Мы жили в уютных домиках по 4 — 6 человек в комнате. Позже построили трехэтажное административное здание.
Свободного времени было немного — если позволяла погода, мы летали. После полета ужинали и протягивали ноги. В непогоду ездили на экскурсии — там недалеко тургеневские места, часто проводили культурные мероприятия, развлекали себя как могли. Иногда ходили по грибы-ягоды.
— Правила соревнований изменились с тех пор?
— Они менялись по мере развития техники. Раньше как проходили соревнования на «Бланиках»? Назначался маршрут с поворотными пунктами. В эти поворотные пункты вылетал самолет-буксировщик с судьями. Там судьи размещали опознавательные знаки и фиксировали пролет участников соревнований. Потом ввели фотографирование — на борту устанавливался фотоаппарат и судьям уже не надо было выезжать на поворотные пункты.
Ну и гораздо позже появились GPS-навигаторы, которые могли фиксировать поворотные точки электронными методами.
Стартовая линия тогда тоже фиксировалась по-другому: на земле белым полотнищем, в небе ее пересечение не выше 1000 метров. Со временем с применением фотоаппаратов на старте стали выкладывать «часы», стрелки которых приходилось передвигать судейской команде для фиксации времени старта спортсменов.
Сейчас при розыгрыше соревнований по программе Гран-при линия старта тоже находится на высоте 1000 метров, но она виртуальная.
В наши дни маршруты стали интереснее — они разрешают пилоту проявлять больше фантазии в плане достижения цели. Задаются не конкретные поворотные пункты, а зоны. То есть теперь каждый спортсмен выбирает точку поворота, весь его полет фиксируется электроникой, а ему остается показать максимальную скорость на маршруте за определенное время.
— По-вашему, обилие гаджетов идет на пользу спортсмену?
— Ну, насчет пользы тут трудно сказать. Гаджеты помогают в полете — это однозначно. Правда, еще не хватает одного — установить автопилот (смеется). Полет на планере подобен полету птицы, которая вольна сама выбирать и скорость, и маршрут. А если за тебя все решает техника, то чем тогда ценно участие и воля человека?
— Владимир Юрьевич, вспомните какой-нибудь забавный случай из вашей спортивной карьеры.
— Много всего было разного в жизни. Помню, мы летали на чемпионате СССР в Орле. Поворотный пункт был где-то в районе Ельца, а километрах в 60 от него есть небольшой городок Ефремов. Мы летали тогда по карте и пальцам — других ориентиров не было. Переговаривались в полете, и тут слышу: «Вот уже чуть-чуть осталось, и будет Елец, отметимся…» И вдруг слышу такой разочарованный голос в эфире: «Опять на Ефремов вышли».
В общем, мы спутали поворотные точки, а это, напомню, лишних 60 километров… А летели все одной кучей. В общем, долго этот случай вспоминали, смеялись…
Еще у нас в Орле в 1989 году проводили женский чемпионат мира. Все жили в домиках, а в туалет ходили на улицу — туалет был такой обычный деревенский, сколоченный из досок с дыркой в полу. И вот одна из спортсменок, по-моему австралийка, неудачно наступила на прогнившую доску и провалилась. Было весело…
С этим туалетом случалось много разных историй. Например, он заменял нам метеостанцию. Было такое поверье – если бросить бумажку в дырку, а ее выдувает назад, значит, погоды не будет. Если же, наоборот, бумага камнем летит вниз, значит, нас ждет бомбовая погода. Примета работала на сто процентов и ни разу нас не обманула.
— Много ли налетывали на соревнованиях? Какой длины маршруты были?
— Были и 100 км, и 200 км, редко 300 км. Пару раз замахивались на 500 км, но на «Бланиках» такие маршруты летать тяжело — для «Бланика» нужна очень мощная погода.
А на белую матчасть мы пересели в 1976 году — по-моему, это был «Фока-5». Но именно в этом году я ушел в Аэрофлот, а когда вернулся в планерный спорт в 1987 году, чемпионаты проводили уже на «Янтарях».
— А кто был последним чемпионом на «Бланиках»?
— Я.
— Поделитесь своими секретами — как вам удавалось становиться лучшим? Может, брали с собой в полет что-то особенное?
— Ничего такого не припомню. Я даже перекус с собой не брал — всегда считал, что если в полете поесть-попить, то можно расслабиться и мыслями улететь далеко от соревнований: ближе к речке, к травке… Голод гнал меня на финиш. Иногда, правда, брал с собой бутылку с водой на случай, если сяду на площадку.
Все соревнования для спортсменов были в те годы бесплатными. Что касается питания, то нам выдавали не деньги, а талоны — 4 штуки: завтрак, обед, ужин и допталон для буфета. В буфете спортсмены брали конфеты, шоколадки или что-нибудь покрепче. Я брал всегда тушенку, гречневую кашу с мясом.
— Сколько соревнований проводили обычно в сезон?
— Давайте считать: областные, зональные, республиканские, потом чемпионат СССР. Следом какой-нибудь кубок проводили или международные соревнования.
— На какой частоте вы общались в небе?
— Мы общались на частоте 125.000 — и буксировщики, и руководитель полетов, и спортсмены между собой. Дополнительных радиостанций ни у кого не было.
А вообще я застал еще те времена, когда мы общались при помощи радиостанции Р-106 – это пехотная радиостанция. По ней можно было связываться с РП и разговаривать между собой — с самолетами связи не было.
— Что надо было делать планеристу, чтобы расти?
— Больше летать. Лет 10 назад мы были во Франции, и нам устроили экскурсию в Центральный планерный клуб страны, чтобы посмотрели, как живут профессиональные французские спортсмены-планеристы. Мы у них поинтересовались, чем они занимаются в зимний период. Нам ответили: «Продолжаем парящие полеты, летаем в Южном полушарии». Получается, что у них не бывает отпусков из-за зимы — они просто перемещаются туда, где есть парящая погода.
— А вы чем занимались зимой?­
— На лыжах ходил, чтобы поддерживать физическую форму. И занимался всем тем, чем обычно занимаются сотрудники аэроклубов, когда нет полетов.
— Сохранились ли у вас какие-то учебные пособия тех времен?
— Все, что было, я раздал аэроклубам. Дома остались разве что карты тех мест, где я летал.
— Сколько времени в среднем вы проводили на аэродроме?­
— Смотря на каком. В Серпухове был ежедневно — садился на велосипед и приезжал на аэродром. А в Орле был с апреля и до конца полетов. После соревнований нам давали 3 — 4 дня выходных, а потом снова начинались какие-то мероприятия.
Когда же летал в составе сборной СССР, дни были расписаны поминутно. Был очень жесткий график: сборы – соревнования — тренировки. Дома бывал редко.
— Сколько в среднем вы налетывали за сезон?
— Около 200 — 250 часов, 300 — при условии интенсивных тренировок.
Когда работал инструктором, были ограничения по времени — не больше четырех с половиной часов в день. За эти показатели старались не выходить.
— Владимир Юрьевич, у вас остались фотографии с тех, «бланиковских», чемпионатов?
— Какие-то фото остались, но я теперь жалею, что не сделал тогда больше фотографий. Такие редкие кадры можно было оставить для потомков…
Марина Калинина.