В тылу врага Катюша предпочитала… маузер

Имя Екатерины Никитичны Лявданской (Усановой) (1923 — 2010) золотыми буквами вписано в боевую летопись двух разведструктур – чекистского ведомства и ГРУ Генерального штаба Вооруженных Сил РФ. Всю жизнь себя называла воспитанницей Осоавиахима. В школьные годы научилась по-снайперски стрелять, бросать гранату, пользоваться противогазом. С началом Великой Отечественной по путевке Таганского райсовета Осоавиахима закончила сандружинец ПВХО и курсы радистов-коротковолновиков.
– Это мне потом здорово пригодилось! – не без гордости делилась Екатерина Никитична. – Воинскую специальность я выбрала сама. Так вышло. На службу в разведку обычно вербуют, я же напросилась, причем в буквальном смысле с улицы. С началом войны я неоднократно обивала порог военкомата, но ответом были лишь обещания. А в январе сорок второго на Таганской площади вдруг увидела совсем юных девушек в военных шинелях. Я подлетела: девчата, откуда вы и как – к вам? Отвечают — вот военный городок, мы комплектуемся добровольцами, иди сразу к командиру!
Военный городок оказался ополченской войсковой частью с Истребительным мотострелковым полком УНКВД, предназначавшимся для диверсионно-разведывательной работы в тылу противника. Так началась служба.

Октябрь 1943 года, юная диверсантка-разведчица столичной милиции Катя Усанова на боевые задания в тыл врага неизменно уходила с немецким автоматом в руках и огромным маузером в наплечной деревянной кобуре.

Убывая на боевое задание, невысокая и стройная Катюша неизменно вооружалась маузером в наплечной деревянной кобуре и немецким пистолет-пулеметом
MP-38/40 «шмайссер»: маузер – для прицельной стрельбы из засады, а «шмайссер» — для «кинжального огня» от бедра при прорыве через вражеские заслоны. Плюс к трофейному оружию в немецком тылу легче добыть патроны.
Однажды свой грозный маузер едва не применила против своих. Летом сорок второго диверсанты-разведчики отыскивали и выводили через линию фронта разрозненные и потерявшие связь подразделения. Разведгруппа наткнулась на отряд спешенных кавалеристов. Загнанный в плотно обложенный гитлеровской пехотой смоленский лес, он был полностью деморализован, представлял сбившихся в кучу людей, среди которых был тяжелораненый полковник. Для приведения полностью пренебрегающих воинской дисциплиной бойцов в чувство и пришлось обнажить маузер.
26 июня 1942 года Истребительный мотострелковый полк УНКВД преобразовали и кадровый костяк диверсантов-разведчиков свели в отдельную роту при Спецшколе подрывников УНКВД. Эта воинская часть в целях маскировки именовалась 88-м истребительным батальоном НКВД СССР. Сама спецрота дислоцировалась отдельно на подмосковной станции Быково, в дворцовом комплексе Воронцовых-Дашковых.
– Нас маскировали под «ястребков», без знаков различия. Форма одежды – полувоенная. При себе – личное оружие. На снимке я в центре, с неразлучным маузером. Справа ротный – младший лейтенант Алексей Петрович Голощёков. У меня уже медаль «Партизану Отечественной войны» 2-й степени. Высочайшей наградой я считала и факт принятия в 1942 году в ряды членов ВКП(б): шутка ли – коммунистом стала ввосемнадцать лет!
Весной сорок четвертого Катя Усанова изучала специальность «радист-нелегал». Радиодело давалось легко, подспорьем стала осоавиахимовская подготовка. Произведена в сержанты и назначена на должность радистки в специальную диверсионно-разведывательную группу «Колос» лейтенанта Анатолия Алексеевича Моржина. Того самого легендарного «Гладиатора», последнего командира прославленной ДРГ «Джек», погибшего в декаб­ре 1944 года.
Разведгруппу забросили во вражеский тыл в ночь на 9 июля 1944 года в 42 км западнее Каунаса для контроля движения по железнодорожной ветке из восточно-прусского Эбенроде в литовский Ковно.
По рассекреченным материалам военных архивов, «группа выполнила задание по разведке железнодорожных перевозок противника, захватила семь «языков» и 2 августа 1944 года соединилась с наступающими частями Красной Армии. Имела безвозвратные потери в лице погибшего в тылу врага иностранца-антифашиста Греутэ».
Новая зафронтовая командировка – в составе ДРГ «Кросс» в глубинную часть Восточной Пруссии, под Эльбинг, где карателями были уничтожены все ранее заброшенные советские разведгруппы.
– Перед вылетом начальник развед­отдела генерал Евгений Васильевич Алёшин просил продержаться месяц-два, а там наши подоспеют: готовилась Гумбинненско-Гольдапская наступательная операция. Однако сил хватило лишь зацепиться за приграничные районы. В результате мы «зависли» в фашистском логове почти на четыре месяца!
Группа «Кросс» десантирована в ночь на 28 сентября 1944 года с самолета в лесной массив в 40 км восточнее Эльбинга. Один из разведчиков, старшина Афанасий Буланов, сразу попал в руки карателей.
Утром 28 сентября группа попала в первую облаву. Уходя от погони, бросили весь груз, оставили только оружие и боеприпасы.

Осень 1943 года, станция Быково, дворцовый комплекс, красноармеец Екатерина Усанова среди боевых побратимов по спецроте «88-го истребительного батальона НКВД СССР».

– Многие погибали, потому что при боестолкновении распылялись. Мы же всегда и неизменно держались вместе. Помню, перебрались через ручей, карабкаемся из последних сил на высокий каменистый берег, задыхаемся. В сумерках видим огромную воронку – от усталости падаем в нее. Заняли круговую оборону, решили принять бой, стрелять до последнего патрона, а после подорвать себя. Рассказывали, как я запихнула в рот секретные радиокоды, но сама этого не помню.
К счастью, каратели прошли, однако впереди ждал голод, доведший одного из бойцов до «куриной слепоты». Командир группы старший лейтенант Михаил Медников запросил Центр сменить район оперирования, ответом последовало — вернуться в район десантирования.
– Сколько продержимся, не знали. Вернулись в «свой» район, ведем разведку. В Восточной Пруссии комендантский час, и с сумерками все хутора наглухо закрывались. Ночью работаем, днем прячемся в ельнике. Нанесли на карту новую дорогу и плотины. Заметили идущие на посадку самолеты. Еле-еле нашли военный аэродром. Но и каратели не дремали.
Нас обнаружили. Днем, в назначенный час, вышла в эфир. Сижу под елкой в наушниках. Рука – на ключе, вдруг ветка поднимается, и на меня в упор смотрит немецкий солдат. Саша Вяткин стреляет из винтовки с глушителем. Выстрел как звук хрустнувшей ветки. Пуля угодила прямо в открытый от удивления рот, и немец рухнул. Второй фашист сиганул испуганным зайцем. Стрелять было бесполезно, надо срочно уходить. Успеваю передать: «Здесь опасно, обнаружены, прощайте. Мы вас любим».
Особые испытания принесла зима.
– Мы были похожи на «снежных людей». Идем по лесу. Снегопад. Шапки нет, на ходу сдираю с головы комья снега. Мокрые портянки сушили, обмотав их вокруг тела. Не очень приятно. Спали в снегу, накрывшись плащ-палаткой. От холода выступили фурункулы, тело мучительно зудело. Пробирались по снегу след в след. Переходили через замерзшее озеро, а над коркой льда – подтаявшая вода. Сапоги давно прохудились, я их сняла, перебросила через плечо. По льду шла босиком. Не хотела, чтоб меня жалели. Впрочем, ребята привыкли, что я держусь, как все. Но однажды зимой переходили вброд реку. Идти надо было по рельсу, проложенному по дну, держась за трос. Все разделись. Одежду держали вместе с оружием на голове. Я в одной рубашке. Вода иглами колет тело. Скользко. Из всех сил стараюсь не сорваться. Вода доходит до рта, захлебываюсь. Меня вытащили. Трясусь от холода. Руки окоченели. Рубашка замерзла, прилипла к телу. Кто-то помог ее снять. Ребята разожгли костер. Сидят притихшие. Говорят: «Катя, мы понесем твой груз». Увидели, что я хрупкая. Что-то переломилось в них. Поняли, что я не двужильный мужик.
21 декабря 1944 года на усиление ДРГ «Кросс» десантировалась ДРГ «Кристалл» из трех человек. Все бойцы пропали без вести.
В первой половине января 1945 года батареи к рации иссякли. Общее истощение и раны угрожали жизни командира. Старший лейтенант Медников отправил в Центр просьбу эвакуации. Для посадки самолета предложил закованное в лед озеро Хартинг.
– По немецким тылам пройдем 250 километров. День и время встречи обозначены – доберемся вовремя, если не будет облавы. Голодали. Однажды забрались в курятник и набили карманы куриным кормом, не заметили, что с пометом. Так и жевали. Кто-то решил добыть гуся. Еле одолели птицу – так ослабли. Даже спустя годы меня мутило от запаха гусиного мяса. К месту встречи шли по дороге — терять уже нечего. Вдруг вышли к железнодорожному переезду. Путевой обходчик долго извинялся перед облаченным в немецкую форму переводчиком Паулем Льохом, что не успел поднять шлагбаум. Заметая следы, укрылись в лесной чаще. Легли спать. Утром Пауль исчез. Никто не знал о его «другом» задании. Больше мы его не видели.
Самолет, с капитаном Фёдором Петровичем Селиверстовым, будущим Героем Советского Союза, прибыл в точно назначенное время. Однако «кроссовцам» пришлось преодолевать проволочные заграждения, которыми немцы опоясали озеро.
— Когда вышли на берег, я взглянула на ребят: ужасное зрелище. Черные, худые, как скелеты, в лохмотьях. Ужас! Самолет сел на озеро, лед с треском осел, но не проломился. Пилот вылез из кабины и крикнул: «Катюша!» Вроде пароля. Помню, ребята подбежали к самолету, держатся за него. Боятся оторваться. Летчик подхватил меня: «Да ты легкая, как перышко. Я тебя, Катюша, сверх груза довезу».Но решение командира: четыре разведчика в самолет, старший лейтенант и я – остаться. «Я за тобой обязательно вернусь, Катюша! – крикнул летчик на прощание. – Жди!»

Все последние десятилетия ветеран спецчастей оперативной разведки НКВД СССР и Генштаба Красной армии Екатерина Никитична Лявданская ежегодно посещала Калининград, где встречалась с однополчанами. Не исключением стал и 2008 год, когда был сделан этот снимок.

Проводив самолет, разведчики, идя след в след, вернулись на берег и укрылись под деревьями. Лейтенант Медников вскоре потерял слух и слег с болями.
Три дня нелетной погоды, и лишь на четвертый послышался нарастающий рокот самолета.
– По возвращении на «Большую» землю меня долго отхаживала в бане березовым веником Евдокия Наумовна. Завернула в одеяло и положила в избе под иконами. Несколько дней не подпускала никого – ни начальство, ни друзей. «Когда сама, как дитя, сядет на лавку, тогда и пущу», – угрожая ухватом, кричала Евдокия Наумовна. Сама я ничего не помню.
Из боевой характеристики на старшего сержанта Е. Усанову: «…Два раза находилась в глубоком тылу противника. В исключительно трудных условиях проявила мужество, стойкость и отвагу. Бесперебойно обеспечивала радиосвязь группы с Центром. За боевые заслуги при выполнении специальных заданий награждена орденами Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды».
– Когда после демобилизации я возвращалась из Кёнигсберга в родную Москву, фронтовики с восхищением разглядывали меня как кавалера солидного «иконостаса»: шутка ли – два боевых ордена и три боевые медали! Дескать, такая молодая, а уже вдоволь хлебнула лиха: на войне ведь просто так не награждают. И всякий раз добавляли: «Отчаянная ты, наверное, девка! Ой, отчаянная, коль таких высоких наград удостоена!» – улыбаясь, рассказывала Екатерина Никитична. – Да, просто так на войне не награждают. Мне ордена дались кровью и потом. А выжила потому, что как воспитанница Осоавиахима была заранее готова к трудностям и фронтовым лишениям. А смелого и, добавлю, умелого вражеская пуля, как известно, боится!
Юрий РЖЕВЦЕВ.
Фото Станислава ЛОМАКИНА.